Начало статьи*

Декоры колокола

Харьковский колокол отлива 1715 года неизвестного автора уникален, своеобразен и в декорах. Они смело выполнены в лучших украинских традициях, которые мы можем найти на множестве бытовых предметов: посуде, вышивке, резьбе по дереву, старинной книжной графике, иконах, художественном литье и, наконец, украинских колоколах, отлитых XVII–XVIII веке. Кроме интересных растительных декоров, великолепным украшением являются маскароны (5 повторов) казака с длинными усами. Именно эта композиция как бы венчает всю декорную часть колокола по её нижнему пределу. Такое декорное решение автора остроумное и с некоторой долей народного юмора, представляет нам колокол духовно и национально украинским. На эту особенность обращают внимание, в первую очередь, все те, кто видят его впервые. Возникает чувство уважения к мастеру, создавшему колокол таким колоритно украинским и с народным юмором. Поневоле возникает мысль о судьбе, пощадившей этот чудесный колокол, олицетворяющий национальное понятие о красоте. Люди, создавшие этот чудесный колокол и спасавшие его в лихие годины войн и поругания святынь, понимали, что такой колокольный шедевр обязан быть сохраненным для будущих поколений.

Фрагмент декора колокола - изображение «усатого лица»

Этот колокол в украинской практике литья, как бы, не единственный с мотивами фантастики в его декорном оформлении. Эта фантастика всецело относится к образу молодого казака. С художественной точки зрения, автор весьма смело и своеобразно решил задачу объединения реального персонажа - казака с фантастическими элементами - растительного декора, изменившего его облик. Образ человека, объединенный с растительными элементами, которые как бы вживлены в него, уже не выглядит реальным, а представляет собой некое лесное чудище. Однако автор художественного оформления колокола был далек от этих мыслей и украшал колокол сообразно своему понятию о национальной украинской красоте. Талантливый стилист, выполнявший декорную часть колокола, нашел оригинальное решение, вполне соответствующее национальному духу. Описывая маскароны, следует заметить, что лицо казака абсолютно персонифицировано и отнюдь не иконографическое. Это лицо не только правильное с анатомической точки зрения, оно индивидуально красивое. Выражение лица задорное, лукавое и удивленное. Из веков на нас смотрит с добрыми пожеланиями удачи и счастья этот казак. Он по возрасту еще молодой с густыми волосами и бравыми усами, символизирует украинский непоколебимый дух, оптимизм и национальный юмор.

Ниже линии усов изо рта казака выходят направо и налево дубовые ветви, причем с листьями, имеющими даже прожилки. Именно эти ветви и являются нижними горизонтальными ограничителями декорной части колокола. Самой же её нижней точкой по вертикали является бородка казака. Она скромная и аккуратная, чаще наблюдаемая у мужчин, вошедших в возраст зрелости. Весьма удачно автор колокола скомпоновал листья дуба у лица казака в области его ушей. Эта задумка – талантливо решает вообще всю композицию по вертикали, именно она придаёт образу довершенное великолепие, некоторое фантастическое содержание. Безусловно, любому, кто даже впервые смотрит на колокол понятно, что над декорами работал не просто способный художник или даже талантливый, а гений литых декоров.

Все декоры выполнены в средне-высоком рельефе, что было характерно Балашевичу Иосифу Тимофеевичу. Такие декоры или подобные были на отливаемых им пушках. В этом просматривается преемственность декорирования, сложившегося в Глухове. Если этот колокол выполнялся Балашевичем Карпом Иосифовичем, то почему такая смелость в выполнении декоров пришла к нему лишь в 1715 году? Соответствовал ли колокол, отлитый им в 1716 году для церкви города Стародуба этому же стилю?

Пять повторов маскаронов, вписанных в широкую нижнюю полосу растительного декора, вносят в сюжет неожиданную новизну, поскольку ничего подобного нигде не встречается на украинских колоколах. Поражает, с каким талантом и смелостью автор объединил почти невозможные декорные части: лицо человека и растительный орнамент. Интересно задуман сам сюжет: появляющееся лицо казака, словно выглянувшего из листвы.

Талантливо исполнена верхняя декорная полоса. Она узкая и собрана из мелких деталей в виде кружева. Мелкий ленточный декор отграничен понизу двумя тонкими едва заметными валиками, после которых следует глубокий хорошо заметный желобок и за ним высокий валик. Этим приёмом автор выделяет первую строку текста сверху. Такой порядок хорошо организует пространство по всему объему верхней части колокола, занятого текстами.

Фрагмент декора выше надписи

Фрагмент декора ниже надписи

Текст колокола и порядок его прочтения

Вновь и вновь, подходя к любимому колоколу, любуюсь им и исследую его как бы заново, с чистого листа. Многократно читая надпись на колоколе и, вполне понимая смысл, всегда оставался в недоумении. Некая “тайна”, как казалось, сокрытая автором в тексте всегда присутствовала. Она происходила оттого, что смысл того, что желал нам сообщить автор, был понятен, а порядок постановки слов в надписи не складывался. Весь текст автором размещен в верхней части колокола одной лентой по кругу, разделенной по горизонтали желобками на две строки.

Обычно надписи на колоколах начинаем читать со слов: «СЕЙ ЗВОН СООРУЖИСЯ…» и далее по тексту. Возможно, читать и с любого другого слова верхней строки. От этого смысл не изменится – ничего не прибавится и ничего не убудет, но от этого слова текста не становятся на свои места.

Первая строка текста, в варианте прочтения от слова “сооружися”:

СООРУЖИСЯ СИЙ ЗВОНЪ ВЪ ГРАДЕ ХАРКОВѢ ДХОРА РОКУ АΨЄ | МАРТА КЄ

Вторая строка:

СТАРАНИЕМ СВЯЩЕННИКА ГРИГОРИЯ И ИНЫХ УКЛАДЬЧИКОВ ТОЯ МУ СВЯТОГО НИКОЛАЯ

Вынос не поместившихся слов ниже второй строки:

ЖЪ ЦЕРКВИ

Следует понимать, что колокол отлили в городе Харькове в 1715 году марте 25 дня старанием (заботами и затратами) священника Григория и иных укладчиков (дарителей средств) для церкви Святого Николая. Всё понятно, но что такое «МУ», «ДХОРА» и перенос слов в третью строку: «ЖЪ ЦЕРКВИ» оставалось загадкой.

Решая эту задачу, я вновь и вновь обращался к тексту, исследуя саму надпись на колоколе. В первой строке я стал искать разделитель, могущий означать начало чтения текста. Разделителей здесь между словами в виде пятиугольников несколько, но ни один из них ничем не отличается от иных. Затем я обнаружил знак в виде цветка перед словом «РОКУ». Это оказалось открытием, поскольку этот знак – «цветок» означал начало кругового чтения текста, определенный самим автором колокола.

Декор, обозначающий начало чтения текста

Это же открытие сделал и автор статьи об этом колоколе Роман Захарченко. Текст, всё таки, следует читать от этого знака:

Первая строка:

РОКУ 1715 МАРТА 25 СООРУЖИСЯ СИЙ ЗВОНЪ ВЪ ГРАДЕ ХАРЬКОВЕ ДХОРА

Вторая строка:

МУ СВЯТОГО НИКОЛАЯ СТАРАНИЕМ СВЯЩЕННИКА ГРИГОРИЯ И ИНЫХ УКЛАДЧИКОВ ТОЯ

Не вместившиеся слова во второй строке, поставленные ниже:

ЖЪ ЦЕРКВИ

Определив знак начала чтения текста на колоколе и убедившись как это важно для расстановки слов и знаков, вновь сталкиваемся с новой трудностью – стыковкой текста первой строки со второй. Вариант прочтения второй строки с того же значка в виде цветка, что поставлен автором, оказался неверным. Начало второй строки опущено ниже того места, где кончается текст первой строки.

Место стыковки этих текстов двух строк усложняется и тем, что вынос не вместившихся во вторую строку слов находится здесь же т.е. ниже стыковки первой и второй строки, после нее. Эти слова поставлены вновь ниже начала чтения второй строки. Вынос не вместившихся частицы «ЖЪ» и слова «ЦЕРКВИ» не образует начала новой третьей строки. Трудность прочтения и этим не закончилась. В конце первой строки не вместились две буквы  «МУ» как часть буквосочетания «ДХОРА». Этими буквами начинается вторая строка. В окончании этой  же строки тут же ниже «МУ» следует слово «ТОЯ». И ниже них слова, не поместившиеся во второй строке «ЖЪ ЦЕРКВИ». И эта «свалка» затрудняет понимание порядка постановки слов текста вообще.

Автор весьма своеобразно определил порядок кругового прочтения текста. Оказалось, что отыскание в первой строке знака в виде цветка, означающего «начало чтения», недостаточно, чтобы только этим обеспечить сплошное чтение всей надписи. То, что мы читаем, не складывается как цельная фраза. Эта следующая трудность чтения преодолевается отысканием места «стыков» текста, где оканчивается первая строка и начинается вторая, где оканчивается эта вторая и ниже ее осуществлен вынос слов, не вместившихся во второй строке.

- В первой стоке начало чтения от цветка со слова «РОКУ», окончание текста этой строки на слове «ДХОРА». Оно оказывается рядом со словом «РОКУ» слева.

- Во второй строке начало чтения с букв «МУ» и окончание текста словом «ТОЯ», стоящим от букв «МУ» слева.

- Вынос не вместившихся слов во второй строке тут же ниже, образуя начало третьей строчки «ЖЪ ЦЕРЬКВИ»

Места текста на колоколе где начинается первая сторока, кончается первая строка и ниже начинается вторая, вынос вниз неуместившихся слов второй строки

Остаётся выяснить, что означает буквосочетание «ДХОРА», «МУ», «ТОЯ» «ЖЪ». Сочетание букв “ДХОРА” содержит три допущенные при формовке ошибки:

Первая – перенос буквы “О” в сочетании «ДХОРА»; она должна стоять после буквы “Д”, таким образом – “ДО ХРА”.

Вторая ошибка – написано слитно – “ДХОРА”, а следует раздельно.

И наконец, третья, уже не ошибка, а трудность в прочтении, поскольку окончание слова – “МУ” стоит в начале второй строки. Без ошибок должно в надписи значиться “ДО ХРАМУ”.

Непонятное буквенное сочетание «ДХОРА» оказалось с ошибкой, допущенной при формовке и сложностью переноса последних двух букв на следующую строку, поскольку слово полностью в этой строке уже не вмещалось. Что касается “ТОЯ ЖЪ”, то в современном прочтении означает “ТОЙ ЖЕ”. И в этом случае перенос частицы «ЖЪ» от слова «ТОЯ» ниже второй строчки вновь затрудняет понимание смысла надписи в ее конечной части.

Таким образом, тайны в надписи не оказалось вовсе. Однако, тайна всё же присутствует, и она заключается в другом – в авторстве колокола! Следует ли полагать, что она сокрыта в буквах монограммы? Получим ли мы желаемый результат - имя автора, в результате расшифровки аббревиатуры?

Монограмма

Монограмма на “плаще” колокола	Монограмма

Является ли аббревиатура, помещенная в монограмме, с разнесенными пятью буквами желанным ключом, могущим открыть тайну создателя колокола? Быстрее всего – это знак автора колокола, который привёл о себе данные в таком виде. Зачем он зашифровал сведения о себе? Украинские литейщики всегда указывали своё имя. Такой практики придерживались с конца XVII и в XVIII веке: Карп Иосифович Балашевич, Иван Васильевич Горлякевич, Афанасий Петрович и Алексей Иванович из Киева, Иван Андреевич из Новгород-Северского, Киника из Брод, Коробкин Иван из Киева и другие. Это было нормой. Остаётся загадкой, зачем автору сокрывать или консперировать своё имя? Возможно, под этим изображением, понимаемым как монограмма, скрывается имя кого-то из влиятельных лиц, оплатившего стоимость колокола и пожелавшего не афишировать своё имя? Однако, на колоколе значится имя “Священника Григория” как благодетеля, то есть оплатившего его создание с помощью прихожан церкви Святого Николая.

Монограмма представляет собой художественное оформление аббревиатуры из пяти букв, обрамлённых дубовыми ветвями, увенчанными короной.

буква «К»	буква «Ѧ»	буква «Л»	буква «Х»	буква непонятная, пока неизвестная (предположительно «К»)

Автор опубликованной об этом же колоколе статьи Роман Захарченко полагает, что три буквы могут означать следующее:

– первая, верхняя слева – К – Карп

– вторая, верхняя справа – Я – значение не определено

– третья, внизу слева – Л – людвисар (самая малая, поскольку не несёт сведений об имени автора)

 – четвёртая, внизу справа – Х – Харьковский

– пятая, отдельно стоящая внизу – К – не всеми признаваемая как таковая, значение которой пока не определено.

С моей точки зрения последняя буква, поставленная в монограмме внизу, не может быть признанной буквой “К”. В монограмме их две – первая и последняя. Нижняя по своим элементам не соответствует букве “К” и, главное разнится с верхней буквой «К». Так, верхний горизонтальный элемент в нижней букве поставлен косо в виде планки, а не как у первой “К”, с элементом слева, выходящим за пределы «вертикального». Нижний элемент, примыкающий к вертикали, как у первой “К”, но меньший по размеру. И, главное, все буквы поставлены клеймами, заранее изготовленными. Эти буквы в монограмме намного меньше по размеру, чем аналогичные в надписи колокола. Их к постановке готовили совершенно в иной конфигурации, чем аналогичные уже использованные в основной надписи. То, что они наносились вдавливанием клейма в сырой формовочный материал бесспорно, поскольку края его хорошо заметны по отливу на поверхности колокола. Наиболее заметна эта деталь по буквам “Ѧ”, «Х», “Л” и той, что пока остаётся неразгаданной.

Если бы это была буква “К”, то формовщик воспользовался тем же клеймом, что и в случае нанесения первой верхней буквы “К”. Этого не произошло, и постановка осуществлялась другим клеймом, т.е. с другой буквой. Литейщик, имеющий такие буквы на литых клеймах, означающих его имя, мог пользоваться ими многократно. Они не уничтожались с отливом колокола и “работали” в простановке букв в монограммах на других колоколах. Так что же означает нижняя буква? Возможно – это плохо отлитая “Б”? Нижний горизонтальный фрагмент буквы не отлился, поскольку сила нажатия на клеймо пришлась на его верхнюю часть. Это хорошо видно отпечатком верхней крайней горизонтальной кромки клейма выше буквы. В связи с этим, хорошо отпечатались верхние элементы буквы, усилие же на низ его оказалось недостаточным, и этот нижний горизонтальный элемент буквы не отпечатался на формовочном материале и естественно не отлился. Фрагмент в виде точки, достаточно крупной, видим в нижней части вертикального элемента этой буквы. Возможно, это не буква «К» и не буква «Б» как мы выше допускаем, а иная, прочтение которой со временем будет установлено.

Имеет ли смысловое значение место постановки букв в монограмме? Вкладывал ли значение в этот порядок постановки букв сам автор? Следует ли эти буквы читать в обычном порядке слева направо, построчно и сверху вниз? Если всё же автор колокола К. Балашевич, то следуя естественному порядку написания букв своего имени и профессии, они в монограмме должны были бы располагаться следующим порядком:

"Я, Карп Балашевич – Людвисар Харьковский"

Возможные причины (версии), побудившие автора – литейщика колокола, сокрыть своё имя, поместив его в монограмме виде  аббревиатуры.

Таких причин несколько, но какая из них является той, что повлекла конспирирование автором своего имени, пока не совсем ясно.

Одной из наиболее весомых причин к этому – желание мастера отлить такой колокол, что являлся бы народным, т.е. отвечал бы духу и культуре украинского народа, был понятен всеми и любимым. Автор понимал, что по этой же причине такой колокол окажется неугодным властям и не соответствующим требованиям церкви (уже сложившимся к этому времени) о содержании колокольных декоров и соответствия их официальной иконографике.

Исследуя эту версию, следует обратиться к сложившейся практике декорирования колоколов на Украине задолго до времени отлива харьковского «казачьего» колокола священника Григория.

В период Народно-Освободительной войны 1648 – 1654 годов в Украине преимущественно отливались пушки. Возможности у литейщиков, чья занятость работой по отливу пушек строго контролировалась властями, заниматься более творческой работой – отливом колоколов, совершенно не было. На строгом контроле и учете были металлы, из которых, как известно, льют и пушки. Война диктовала свои требования к производству оружия прежде всего. Всё же небольшие колокола отливались по прямому указанию гетмана либо воинских властей. В основном это были небольшие колокола, получившие ныне названия “полковых” или “походных”. Они были чаще всего весом до пуда, из надписей только год отлива и не цифрами, а буквами, тогдашней практикой написания цифр. Эти колокола очень плохо изучены, о них мало информации, что является пробелом в истории украинского колокольного литья. Эти почти стандартные небольшие колокола отливались для полковых (походных) церквей. С учетом постоянных передвижений воинских подразделений, необходимостью было оснащение церквей небольшими колоколами с ограниченным весом. Интересно, что практика отлива таких небольших походных колоколов с окончанием войны не прекратилась, а еще более возросла. Эти колокола лишь незначительно прибавили в весе и размерах, до двух пудов, сохраняя свою форму и строгость в оформлении. Объясняется это тем, что те же полки, уже в новых условиях, после окончания войны, размещались на “квартирах”, то есть выполняли приказы, закладки крепостей на стратегически важных местах. Так были заложены многие украинские города на Слобожанщине: Чугуев, Харьков, Богодухов, Ахтырка, Сумы. Эти колокола не имели никаких декоров. Они не только «скупы» в оформлении, а аскетично строги.

Естественно, в этих новых условиях были нужны новые колокола и всё в большем количестве. Таким образом, мирное время продиктовало необходимость сокращение литья пушек и увеличение литья колоколов. Изменились и сами колокола. Они становились большими, уделялось внимание их отделке и украшениям. За годы войны выросло не только производство пушек на Слобожанщине, но и рост профессионализма литейщиков. Начиная практику литья с изготовления пушек, становясь настоящими мастерами этого дела, они с лёгкостью приобретали профессиональные навыки и знания по литью колоколов. Увеличивалось из года в год количество колоколов, отливаемых по заказу властей, гетмана, сановников, богатых семей, служителей церкви и народных - отливаемых на собранные с прихожан деньги. Колокола все более «росли» в размерах и весе. К концу XVII века они могли весить сотни пудов. Началась практика украшения колоколов текстами, декорами, валиками и желобками, разделителями, иконами, ликами святых. Их украшения из десятилетия в десятилетия становились всё аккуратнее и изысканнее. Кроме надписей стали появляться на них стихи, гербы, аббревиатуры, сложные разделители между словами и так далее. Часто авторы колоколов, желая угодить заказчикам, помещали на колоколах изображения святых и даже сцены из их жизни в свободной трактовке, где они выглядели как люди из народа, причем и одеты в украинском национальном стиле и занятые традиционными народными занятиями и ремеслами.

Ничего подобного позже XVII – с начала XVIII столетия мы уже не наблюдаем. Такие украшения колоколов не вписывались в иконографические требования, контролируемые церковью. Все новые колокола в обязательном порядке освящались и только после этого могли быть помещены для звонов на колокольни. Естественно, те колокола, которые не отвечали требованиям, выдвигаемыми церковью и властями, в части помещенных на них изображений, не соответствующих иконографии, могли не освящаться и только по этой причине выбраковываться. Вольнодумство литейщиков пресекалось еще на стадии подготовки, когда формировался будущий колокол в части сооружения формы для заливки. Конечно, везде и все работы проконтролировать было невозможно и под контролем оставались лишь значительные по весу колокола, оплачиваемые властями либо богатыми заказчиками. У каждого талантливого литейщика была своя мечта – отлить колокол необыкновенной красоты и звучания, исключительно народный, что стал бы любимцем и “жил” века, сохраняя и его имя!

Харьковский “Казацкий” колокол Священника Григория 1715 года – необычный колокол, не похожий во многом на все иные, отлитые в Слобожанщине как в это же время, так и в дальнейшем. По большому счету, этот колокол, как думается - “лебединая песня” его автора и всех специалистов, создавших его.

Но, именно из-за его декоров – смелых и нестандартных, красивых, самобытно национальных, но не отвечающих требованиям церкви и властей, мог оказаться неугодным и неприемлемым. Такое самоуправство могло принести автору- литейщику не славу народную, а крупные неприятности.

Причин для этого, как видим, было более чем достаточно:

- Во-первых, колокол не имеет никакой связи с властями, его производство явно не санкционировано никем, оно не контролировалось ни властями, ни церковью. Иначе, такого как он, не было бы вовсе. На колоколе мы не находим упоминаний о царе, гетмане, военных, политиков, сановников. Здесь не упоминаются иерархи церкви. По этой же причине нет гербов, стихов, какой-либо символики и патетики.

- Во-вторых, колокол лишен украшений в виде икон, образов святых, символов православия или чего-либо, что всегда присутствует на колоколах. Упоминаемый в надписи некий Священник Григорий, как мы можем представить, служитель Харьковского Храма Святого Николая Чудотворца может быть лицо, совершенно вымышленное. Кто этот Священник Григорий, какого он сана и действительно ли служитель церкви, “ДО ХРАМУ” которого колокол отлит? Возможно, он вовсе выдуман автором, чтобы хоть как-то обеспечить выживаемость колокола. Нестандартность, индивидуальность во всём просматривается, когда мы исследуем этот колокол. Он как исключение из общего правила, действительно, колокол народный!

- В-третьих, колокол абсолютно выдержан в части украшений в украинском народном стиле.

- В-четвёртых, всё украинское после событий 1709 года было не только не в моде, а под негласным запретом властей.

- В-пятых, на колоколах как символах веры не может быть помещено ничего фантастического, юморного, абсолютно народного и фольклорного.

Перечисление всего того, что собой представляет этот колокол и чем он не вписывается в требования и правила, сложившиеся в практике литья колоколов следует шире приводить в специальных работах и не только об этом колоколе. Задача кампанологов, искусствоведов, культурологов и историков религии, исследовав и описав колокол, представить его как уникальное явление колокольной культуры Украины.

Автор-создатель колокола это понимал и всё же свою задумку по созданию народного колокола осуществил.

Не поставить на таком колоколе своё имя амбициозному автору и литейщику, который без сомнения заслуживал славы, было нелогично и невозможно. Зачем же было тогда вообще отливать такой колокол? Если поставить своё имя, значит подвергнуться зависти других мастеров, ищущих славы, острокизма со стороны церкви и недовольства властей. Возможно, в связи с такой открытостью и смелостью он лишился бы заказов на отливку колоколов повсеместно.

Единственным выходом из создавшегося положения было поместить своё имя на колоколе в зашифрованном порядке с надеждой, что умные и знающие поймут и промолчат, а глупые и вовсе ничего не поймут. Расчет автора и на то, как неоднозначно будет понято размещение на колоколе монограммы: толи это украшение с буквами, не то герб, традиционно присутствующий на колоколах, не то задумка ради дизайна и красоты, вполне оправдался.

Любые догадки и допущения не могут быть приняты как доказательства. Время и люди, исследующие любые тайны, их раскрывают.

Для разрешения возникшей трудности с авторством колокола необходимо работать в архивах, исследуя период времени с начала XVIII века в области литья колоколов и не только на территории Украины. Колокол мог быть отлитым и приглашенным сюда специалистом по их изготовлению из Киева, Львова, городов Слобожанщины, а также из России, Белоруссии, поэтому автор назвавшийся “людвисаром харьковским” – использовал и это средство ради конспирации.

Данная монограмма может быть известна в исследовательских работах по культуре и истории не только Украины. Необходимо изучать историю Харькова первой четверти XVIII века, частности историю изначального строительства церкви Святого Николая, когда, скорее всего, и заказывался колокол.

********************

Колокол сохранился до наших дней благодаря людям, в том числе священникам, понимающим и следующим украинскому национальному духу и красоте.

Нам остаётся низко поклониться всем тем, кто приложил руку к созданию этого национального колокольного шедевра и тем, кто хранил и берёг, жалел и прятал этот колокол, понимая, что это символ веры, национального духа и красоты.

Колоколов, отлитых на Слобожанщине в XVII – XVIII веке практически не осталось вовсе. Это отмечал в своих исследовательских трудах П. Н. Жолтовский. Если власти, проводившие политику методического уничтожения колоколов в 30-е годы ХХ столетия и делая уступки лишь ученым (просившим сохранить, хотя бы исторические колокола) заявляли, что полагают таковыми только отлитые до 1600 года, то все другие, изготовленные позже этого времени, тем более украинских мастеров, подлежали ревизии и переплавке. Обойти требования закона и жестокий контроль властей было невозможно. Учитывая тяжелейшие условия голодомора 30-х годов, народ не имел возможности сберечь свои святыни.

Колокол “Казацкий – Священника Григория” Харьковского Свято-Покровского мужского монастыря – уникальный памятник не только украинского колокололитейного искусства, но и памятник истории и культуры нашего народа, чудом уцелевший в войнах ХХ века на Украине, кампаниях по истреблению колоколов, является уникальным народным памятником, шедевром национального колокольного искусства.

С. Сукач, Харьков – Сумы,
январь – октябрь 2017 г.

История повреждения колокола.

Факта передачи колокола другому храму никто не помнит, документов об этом нет. Сколько помнят монахи харьковского мужского Покровского монастыря, колокол издавна находился на колокольне Покровского храма, был цел и участвовал в звонах. Другие три колокола были повреждены, а попытки реставрации их методом сварки результатов не дали. В 2008 году было принято решение о снятии колоколов с колокольни и оснащении её новыми, отлитыми на Нововолынском колокололитейном заводе, обеспечив часовые и другие звоны автоматикой.

Работы по снятию колоколов, в том числе и самого тяжелого “Казацкого” наблюдали многие желающие из числа монахов обители и священников. Спуск колоколов осуществляли специалисты, используя надежное оборудование.

Из рассказа монаха очевидца:

«Большой колокол, исправный к бою, оказался на звоннице лишним, то есть таким, что не мог быть далее использованным в связи с осуществлением боя автоматикой, но занимал место. Спуск осуществляли, закрепив его за уши железной массивной цепью. Звенья цепи были толсты и надёжны, хотя и имели сварной шов. Крепления через уши и за саму корону выполнены аккуратно и вполне профессионально. Когда колокол находился уже в двух метрах от земли, внезапно все увидели, как одно из звеньев цепи стало разгибаться и цепь начала распускаться. Удержать колокол какими-то дополнительными силами было невозможно. ОН УПАЛ! Удар о землю был настолько силён и пришёлся на самый край большого диаметра, что колокол раскололся. Трещина прошла от самого нижнего края большого диаметра и до самого верха. Колокол потерял “голос”. Этим несчастьем все были огорчены и больно было смотреть на лопнувший колокол. Огорчение осталось и доныне в душах очевидцев. Ничего поправить, как нами думалось, починить колокол, оказалось невозможным. Было принято решение, что все 4 колокола, снятые с колокольни, в том числе и большой (отлива 1715 г.) выставить для обозрения прихожан во дворе монастыря».

Рассказ монаха записал и составил в дополнение к статье С. И. Сукач.

Ноябрь 2017 г.

*Статья разделена на две части исключительно по техническим причинам.